Михаил Быков отправился исполнять интернациональный долг в Афганистан в свои 22, а почти через год вернулся оттуда без ноги. Но даже тогда война для него не закончилась. В мирном Минске далекий Афган напомнил о себе самым изощренным способом: майор Быков стал тем, в чьи обязанности входило сообщать матерям о прибытии сыновей "грузом 200". "До сих пор помню каждого по фамилии", - говорит Михаил Фомич.
"Рапорт рвали дважды, а я все равно улетел в Афган"
Михаил Фомич вспоминает, что в СССР в начале 1980-х говорить об афганской войне было не принято. О душманах, "зеленке", невыносимой жаре и первых погибших советских лейтенантах он узнавал урывками от приехавших в отпуск выпускников Коломенского высшего артиллерийского командного училища, где тогда учился на втором курсе. Они уже успели повоевать и навидались такого, о чем говорили вкратце, а потом подолгу молчали, затягиваясь очередной сигаретой.
- Первый раз захотел попасть в Афганистан после того, как узнал, что моему земляку старшему сержанту Николаю Чепику посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Нам сообщили об этом на очередном построении батареи после ужина. У меня выступили слезы на глазах. А еще почувствовал гордость за то, что это наш парень, попав в окружение 39 душманов, взорвал гранату - сам погиб, но и врагов с собой забрал. Я себе тогда дал слово: поеду в Афганистан, - объясняет майор Быков.
Но после училища его направили в тихую казахскую провинцию на границе с Китаем, в 68-ю мотострелковую дивизию. Там умного, решительного и, что в те годы было важно, партийного лейтенанта готовили к блестящей, по местным меркам, военной карьере. Но...
- Однажды я оказался в компании с только что вернувшимся из Афганистана старшим лейтенантом, который там горел в танке. Я увидел перед собой измученного человека с ожогами на руках и потускневшим взглядом. Он рассказывал о войне так, что я после этого не мог спокойно спать. Хотел попасть туда, - говорит майор Быков. - А потом узнал, что из наших ребят формируют батальон для отправки в Афганистан. Решил стать добровольцем.
Михаил написал рапорт командиру батальона. Тот его порвал, заметив 22-летнему лейтенанту, мол, зря просишься на войну - оттуда ведь можно и не вернуться. То же самое было и со вторым рапортом. Тогда Быков пошел на хитрость: дождался, пока командир отправится в отпуск, и пришел с таким же документом к его заму. Тот подписал.
- Я позвонил жене в Коломну и все рассказал. А родителям не решился. Выбрал ложь во благо: сообщил, что еду служить на границу, - вспоминает майор.
Перед отправкой батальона в Кандагар тот самый командир, что дважды рвал рапорты Быкова, приказал заменить его на любого из двух других добровольцев. Но Михаил Фомич настоял на своем. Вместе с другими 44 офицерами и прапорщиками стал готовиться к войне. Тогда он понятия не имел, что к такому быть готовым невозможно.
"Я так и не понял, на чем подорвался"
Первое боевое крещение произошло неожиданно быстро - на третий день после прибытия в Афганистан. Михаил Фомич говорит, что расположиться толком не успели, хорошо хоть палатки наспех поставили.
- И вот первое задание: сопроводить в Кандагар колонну примерно из 50 машин со всем необходимым нашим солдатам. В тот день по дороге взорвался фугас - один боец погиб на месте, еще трое были тяжело ранены и скончались по дороге в госпиталь. Что меня тогда поразило: одному ноги оторвало - их нет, а штанины целы… После череды потерь все перестаешь воспринимать остро, а в первый раз голос дрожал и сердце стучало прямо в висках, - вспоминает Михаил Фомич.
За девять месяцев на войне он еще 42 раза сопровождал колонны. Участвовал в восьми боевых операциях. И почти во всех терял товарищей. Сам на волоске от смерти Быков оказался 7 декабря 1985 года - за несколько дней до того, как его батальон должен был покинуть места боев и отправиться на сторожевую заставу. В тот день Михаил Фомич попал под обстрел. Он до сих пор не понял, как именно лишился левой ноги: то ли на мине подорвался, то ли на фугасе, то ли душманы из гранатомета пальнули.
- Помню, как пошел дождь, меня подняли с земли, нога болталась на сухожилии. Кто-то из наших крикнул: "Комбат Фомич подорвался!" Меня погрузили на БТР, но в баке не оказалось бензина. Его под пулями привез витебчанин Витя Трощенок. Позже я выяснил, что он погиб. Где и как именно - не знаю. А меня срочно отправили в госпиталь. Уже на операционном столе спросил у хирурга: "Ну что, жить будем?", а тот пообещал: "Еще как!" И сдержал слово. Медики в военном госпитале творили просто чудеса, - считает майор.
Только оставшись без ноги, он позвонил родителям и признался, где провел почти год, - деваться-то уже некуда. Второй звонок был жене.
- Готовился к тому, что Лариса захочет расстаться - так нередко поступали жены тех, кто получил увечья. Я бы ее за это точно не осудил, - признается афганец. - Но жена осталась со мной. У нас еще и двое замечательных сыновей после этого родились.
Домой он вернулся только с двумя костылями - они до сих пор хранятся как единственная память о тех годах. Ни походной сумки, ни баяна, с которым прошел всю войну, взять не успел. Да и не за материальное тогда переживал Михаил Фомич. Его волновало, разрешат ли продолжить службу. В жизни он видел себя только военным.
- Обрадовался, когда получил от руководства положительный ответ, - рассказывает майор. - Направили во Фрунзенский военкомат города Минска. Поскольку я прошел через Афган, поручили курировать все связанное с ним. В том числе сообщать матерям погибших солдат, что их сын вернулся домой "грузом 200"…
"Матери кричали: "Почему ты жив, а моего сына нет?"
Почти 40 лет спустя Михаил Быков не может ответить, что далось сложнее: воевать в изнуряющих условиях или видеть глаза женщин, узнавших о гибели сыновей.
- Помню имена и фамилии всех ребят из нашего района, которые вернулись "грузом 200". Их было девять. Первый - Миша Полигошко, сержант из моей же боевой бригады, - вспоминает майор и признается: - Сколько бы смертей ты ни видел, а хоронить людей тяжело. Но самая ужасная миссия - сообщать матери о смерти ребенка. Мы собирали для этого целую команду. В ней обязательно был медик и участковый милиционер, потому что женщины бросались на нас со словами: "Почему ты жив, а моего сына нет?"
Михаил Фомич старался заменить им погибших как мог: помогал и с решением квартирного вопроса, и в бытовых делах. Как бы сложно ни было, поздравлял со всеми праздниками.
- Что пожелать вдове или матери погибшего солдата на 8 Марта или в Новый год? Очень непростой вопрос, - признается майор. - Но я старался находить нужные слова, заботиться о каждой, чтобы они поняли: о них помнят и их сыновей не забыли. У меня было 22 семьи погибших бойцов, 43 инвалида и около тысячи прошедших Афган. И каждый из них стал частью моей жизни.
Афганские воспоминания Михаил Фомич превращает в песни. Их в репертуаре десятки. Все посвящены матерям и женам погибших, друзьям, с которыми не удалось попрощаться. И если вы спросите майора Быкова, изменил бы он хоть что-то в своей жизни, будь такая возможность, услышали бы твердое "нет".
- Я из семьи, где три офицера. Мы давали присягу защищать Родину. Когда началась афганская война, границы СССР оказались под угрозой, ведь возле них нарастало американское влияние. Если бы мы тогда не вошли в Афган, то очень скоро на его территории стояли бы направленные в нашу сторону ракеты, а душманы бы готовились воевать с советскими людьми. Я видел, какую пропаганду развернули в Афганистане, как натравливали его жителей на нас. Играли даже на религии: говорили афганцам, мол, эти христиане вас никогда не поймут и не примут. При этом не упоминали, что в СССР ряд республик были мусульманскими. И когда у меня спрашивают, за что я воевал в Афгане, отвечаю: за Родину. И сделал бы это снова, если бы было нужно.
| Елена ИВАШКО, газета "7 дней". Фото Татьяны МАТУСЕВИЧ
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.